Охота за страховыми досками из Ярославля. Обновляющаяся тема.

Глава XXIII. Ярославль. Красный Перекоп. Русское.

Продолжаю описывать захватывающую историю формирования своей коллекции.

Конец весны 2009 года. Собрание уже насчитывает некоторое количество экземпляров табличек, но это лишь начало большого пути - ведь в нем нет даже самых распространенных экземпляров.

Что мне очень нравилось и нравится в этом хобби - это факт того, что на до боли знакомые дома, постройки, архитектуру можно взглянуть под другим углом. Что в своем городе, что в любом другом.

Я люблю Ярославль, его историю, мне знакомы и известны здесь почти все постройки, которые заслуживают мало-мальского интереса. Их много, но и я интересуюсь историей места, в котором живу, не первый год.

Ярославль многогранен, и страховые таблички открыли мне очередную грань. По большому счету, все исторические здания в городе можно было начать осматривать заново, с нуля, но совсем под другим углом. Выглядывать, нет ли на постройках оживленнейших центральных улиц, по котором ходят тысячи людей, и сам ты проходил тысячу раз, некоего подозрительного закрашенного, замазанного пятна.

Можно прокатиться по историческим частным секторам, в которых ты бывал не раз, снова и снова, выглядывая ржавые пятна под коньками крыш. Это сродни тому, что ты попал в эти места впервые, настолько эта грань своеобразна, захватывающая, интересна.

Не стал исключением и очередной район Ярославля, один из моих любимых - Красный Перекоп.

Здесь сохранилось самое большое количество исторической застройки бывших окраин губернского города. Район находится за рекой Которослью, его пощадили пожары восстания 1918 года, испепелившие центр, а стало быть, здесь должны сохраниться на домах интересующие нас железные остатки старины.

Смущал тот факт, что район - фабричный, и был, за небольшим исключением, населен рабочим людом, но как говорится, на основании собственных наблюдений за небольшими деталями, можно придти и к более глобальным выводам.

В данном случае глобальные выводы заключались в том, что у значительной части дореволюционного рабочего класса денежки все-таки были. Конечно, старая историография живо рисует в голове ужасы рабочего быта, всякое там червивое мясо из лабаза, дети грязные в пыли таскают пудовые мешки, 50 человек в одной комнате живет, рабочий день от зари до заката, смерть в 40 лет от изнеможения, ну и над всем этим хохочет такой толстый лощеный капиталист в цилиндре.

Но глаза показывают обратное. На каждом доме в фабричных слободах Красного Перекопа, бывшей Ярославской Большой Мануфактуры - если не сама страховая табличка, так её остатки, а в большинстве случаев - след, что такая табличка тут некогда висела.

Все это свидетельствует, что подавляющее число деревянных домов бывших фабричных слобод до революции было застраховано. В них жила как и рабочая элита - мастеровые, высококвалифицированные рабочие, так и рабочий "средний класс". В некоторые года на ЯБМ трудилось до 10 000 человек, естественно, этой трудовой армии нужно было где-то жить. И в значительной, если не в большей, части своей, трудовой народ жил, помимо рабочих казарм - в таких вот домах.

Напомним, страховка - дело недешевое, и сомнительно, что люди, питавшиеся червивым мясом, имели немалое количество деревянных на годовую страховку.

Есть и другое объяснение этому явлению.

Поскольку проклятый лощеный капиталист в цилиндре, то есть руководство ЯБМ, было заинтересовано в том, чтобы рабочие трудились хорошо, а следовательно, хорошо жили, то лучшим из них выдавались заводские ссуды, на которые строились новенькие деревянные дома.

Такими домами начала XX века застроена значительная часть Красного Перекопа за Комсомольской площадью и дальше, в сторону Окружной дороги.

Смысл в том, что в случае строительства под заводскую ссуду, по договору с руководством ЯБМ, дом подлежал ОБЯЗАТЕЛЬНОМУ страхованию, из этих же, ссудных денег.

Таких домов были построены сотни, неудивительно, что новые районы стали ареной сумасшедшей борьбы самых разных страховых обществ за клиентов, ведь выбор делал сам клиент (т.е. рабочий, взявший ссуду), а не руководство ЯБМ, которое не созрело ни до того, чтобы создать собственное страховое общество (как делалось на некоторых крупнейших объединениях страны), ни подписать договор с каким-либо определенным страховым обществом, которое страховало бы всех в обязательном порядке с приличными скидками.

Все эти выводы можно сделать, взглянув на эти самые фабричные слободы начала XX века. Какое разнообразие табличек и следов от них!

"Саламандра", "Русское", "Первое Страховое Общество", тут же "Второе", "Русь", "Варшавское", "Надежда", "Волга", "Якорь", "Северное", "Санкт-Петербургское", Ярославское Земство - все слетелись на хлебное место, как чайки. Тут представлена почти вся линейка акционерного страхования страны!

Не было одного, самого желанного для всех коллекционеров, и для меня лично, общества: Ярославского Городского.

Это объяснимо: граница города обрывалась на самой фабрике, а большая часть новых рабочих слобод была построена за городской границей, а как известно, "Ярославское Городское взаимное страховое от огня Общество" могло страховать лишь в пределах городской черты.

Ситуацию наглядно показывает небезызвестная карта 1911 года господина Разроднова, вот её юго-западная часть:



Все белые пятна, лежащие в левом нижнем углу карты, находящиеся за мануфактурой, де факто к 1911 году уже были застроены, не попали они на карту, лишь по причине того, что это карта города Ярославля, а не города с окрестностями.

Застройка активно продолжалась и в кризисные годы Первой Мировой войны, вплоть до 1918 года, конца отечественного имперского страхования.

Все эти районы надо было осваивать, что я с успехом и делал на протяжении всего 2009 года, сняв все интересные, хоть и не раритетные, вещи.

Место было хлебное. На Красном Перекопе мне встретился уникальный перекресток, на котором на всех четырех домах, выходящих на него, сохранились доски, причем на одном - аж две!

Однако, перейдем к конкретике. Начнем описывать охоту за страховыми досками по Красному Перекопу. Район меняется с каждым годом, становится более востребованным, и все больше новодельных особняков вырастает на безбрежных просторах частных секторов этого района. Медлить не стоило.

Май 2009 года, улица 3-я Новодуховская.

Улица начинается в районе новостроек на улице Закгейма, а затем уходит вглубь частной застройки, и там теряется. Удивительно, что столь контрреволюционное религиозное название улице удалось пронести сквозь горнило советских переименований, совершенной не пощадивших наш город.

Объясняется этот факт тем, что улица находилась на далекой окраине, на задворках, видимо, просто не попалась под горячую руку.

Это - главная улица бывшей Новодуховской слободы, образованной в самом начале XX века как раз в амплуа рабочего района Ярославской Большой Мануфактуры. В состав города попала в 1930 году, тем не менее, оставаясь на протяжении десятилетий забытой окраиной.

Сейчас начало улицы застроено высотками, но напротив сохранилось несколько домов времен появления улицы и района, напомню, самое-самое начало XX века. Стоят, держатся.

Неоднократно я бывал здесь, исследовал архитектуру, искал любопытные детальки, но сейчас-то у меня новая грань, я смотрю на те же самые дома по-другому!

И вот...

хыдыщ!



хыдыщ!!!



Создавалось впечатление, что дом либо сносят, либо он вот-вот рухнет сам.

Подобные картины лишь убеждали меня в том, что я занимаюсь благим делом - не даю пропасть маленьким крупицам прошлого.

Лестницы у меня не было, но я занервничал (как бы дом не снесли сегодня-завтра, и поминай как звали), быстро организовал лестницу, инструменты, подельника Валентина и наших жен для настроения.

Прикатили тем же вечером.

К старому падающему дому пристроен дом посвежее, но тоже явно немолодой. Большой двор, собака, ломимся в калитку.

Из окна вдалеке высовывается амбалистого вида мужик с армейскими наколками.

- Че надо?!
- Да мы вот по поводу дома... вон там табличка на нем
- ДОМ НЕ ПРОДАМ! ИДИТЕ НАХ@Й!!!

Потребовалось немного времени, чтобы убедить мужчину спуститься к нам, где лично мы объяснили суть нашей просьбы.

Как и обычно, на табличку хозяин внимания не обращал, старый дом планировал рано или поздно добить и возвести что-то посвежее, законы логики были для него не пустым звуком, и без проблем отдал доску.

Поставив лестницу в метровую крапиву, Валентин полез через тернии к звездам:



Оп!



И готово:



Знакомьтесь:

Русское Страховое Общество

Дата основания - 1867 год, дата смерти - 1918 год.

Думаю, чтобы не пересказывать, передать слово Владимиру Борзых, который как никто другой рассказал нам историю общества в своей книге "Исторические бумаги российского страхования":

Высочайше утверждено 24 марта 1867 года в С.Петербурге под названием "Русское страховое от огня общество", и 30 мая того же года начало выдавать страховые полисы. По Уставу, общество учреждалось с основным капиталом в 2,5 миллиона рублей (50 000 акций номиналом 50 рублей), однако акций удалось продать в пять раз меньше. Тем не менее, собранного капитала в 500 000 оказалось достаточно для почти 40-летней работы по огневому страхованию.

Среди учредителей общества не оказалось именитых людей. Инициаторами создания страховой компании стали: инженер-капитан Л.В. Глама, почетный гражданин Ф.Л. Гун, купец первой гильдии города Ейска И.Я. Белоусов, капитан 2-го ранга Э.А. Ухтомский, надворный советник Н.Я. Леман, и действительный статский советник А.А. Борнеман.

Четверть века (1884-1909) обществом успешно руководил Л.З. Лансере. По словам дореволюционных исследователей, "он сумел поднять и укрепить дело настолько прочно, что в течение его руководства делами общества дивиденд в среднем составлял не менее 12% на акцию"

В 1895 году владельцы Русского общества увеличив основной капитал до 1 миллиона рублей, дополнили страхования от огня страхованием транспортов и убрали из названия сочетание "от огня". Накануне Первой Мировой войны уставной капитал был увеличен до полутора миллионов рублей путем дополнительного выпуска 5 тысяч сторублевых акций.

В сложные, часто кризисные годы начала XX века руководителям общества, в отличие от многих коллег по акционерному страхованию, удалось обеспечить стабильную работу компании. Ежегодная прибыль акционеров колеб@лась от 6% до 18%. Дивиденд не выдавался только по итогам работы в 1905 году. Акции компании постоянно котировались на С.Петербургской бирже, и даже в тяжелое время их цена не опускалась ниже номинала. По объему операций общество занимало на страховом рынке средние позиции.

И вот, доска такого общества у меня в руках.

Вот как она выглядит после реставрации и оформления:



На ней написано "Русское страховое общество", а не "Русское страховое от огня общество", общество было переименовано в 1895 году, а следовательно, моя табличка появилась на доме на 3-й Новодуховской в период с 1895 по 1918 год.

Такая табличка - далеко не редкость, а наоборот, сказал бы, "частость".

Как уже было указано, общество занимало на рынке крепкие позиции, активно страховало всё и везде на протяжении десятилетий.

Куда бы я не ездил впоследствии, практически везде я натыкался если не на анлогичные доски "Русского", то как минимум на их следы.

Это, кстати, следствие "маркетинговой политики" общества - стремясь придать доскам неповторимость формы, уникальность, "узнаваемость бренда", оно тем самым оставило себя в веках - даже теперь, когда таблички с домов утеряны, они оставляют характерный след в виде фигурного щита.

Если след от таблички традиционный, овальный, то он теоретически может принадлежать сотням разных обществ. Видишь витиеватый фигурный след - стопудово, дом был застрахован "Русским".

Как обычно, форма таблички в виде щита хранила в себе символический смысл - прибивая на дом щит, ты как бы защищаешь им имущество.


Спустя год с лишним мной у антикварщика был приобретен аналогичный знак, в родных цветах.



Такой знак практически не имел шансов сохраниться в живой природе, но судя по тому, что он все-таки потерт, лет 10-20 он на доме провисел, после чего был снят и убран в тепло.

Черный фон, золотые буквы, каемка в виде цветов российского флага - бело-сине-красная полоска.

Есть и другой вариант - золотой фон, черные буквы. Не менее эффектно. Глядя на все это красочное изобилие, можно представить, что таблички некогда действительно УКРАШАЛИ улицы городов:



Оба варианта моей таблички - т.н. "средние фасадные". Средние потому, что есть еще т.н. "большие фасадные" - больше этой раза в полтора. Большая фасадная в мою коллекцию прибыла из города Нерехта, ну да это, как говорится, совсем другая история...

Средние фасадные, из моего опыта, встречаются очень часто. Большие - несколько реже.

Значительно реже и той, и другой, вариант доски до 1895 года, со словами "отъ огня":



Но и его не отнесешь к совсем редким, его я встречал в живой природе несколько раз, но пока удача не улыбнулась мне...

ну а мы... мы едем дальше по Красному Перекопу... снимать очередное Ярославское Земство... и находить редкое диво - маленькую квартирную табличку, прибитую на фасад!

Глава XXIV. Ярославль. Центр. Российское Страховое Общество.

В историческом центре города Ярославля, на пока еще уютной улице Трефолева (бывшей Варваринской) стоит симпатичный особнячок. На перекрестке с Первомайским (Казанским) переулком.



Замечательный образчик классицизма, можно сказать идеальный, симметрия, большие окна второго (жилого) этажа, чуть меньшего размера - первого (подсобные помещения+прислуга), рустовка, трехэтажный мезонин, и цвет самый что ни на есть нужный для классицизма - желтый. В общем, идиллия.

Симметрия правда несколько нарушена более поздней пристройкой справа, в кадр не попала, ну да ладно.

Построено в 1828 году и принадлежало Казанскому монастырю - он через переулок.

Вот уже несколько лет назад, еще с трудом понимая, что обнаружил, я заметил притаившуюся по центру табличку с цифрами 1827.



Это так кажется, что в глаза бросается, а на самом деле даже специально шаря глазами, можно не заметить - сливается с фасадом, покрыта дорожной пылью и грязью.

По мере моего увлечения идеями детализма в целом и страховыми досками в частностями, стало ясно, что особнячок был застрахован Российским Страховым Обществом, а ориентировочно в 1870-е (максимум 1880-e) общество выдало владельцам вот такую вот чудесную табличку из красной меди, раскрашенную в черный, красный, и золотой цвета, и страховой агент намертво прибил её на недосягаемой для уличных хулиганов высоте.

Прошли годы, табличка неоднократно закрашивалась в ходе последующих ремонтов, благодаря этому, наверное, и уцелела до начала XXI века, просуществовав тем самым минимум 130 лет.

Несмотря на то, что я коллекционирую такие таблички, и такого, достаточно редкого экземпляра, у меня не было, эту доску я даже и не пытался снять.

Во-первых, я знал, что рано или поздно найду аналогичную в другом городе, и сниму её. А в центре Ярославля и так старину не щадят, негоже вносить свою лепту. Так оно и вышло. Доска в коллекции у меня появилась.

Но во-вторых было главнее. Я каждый день проезжал мимо этого особняка на Трефолева на работу, зачастую и не единожды, и каждый раз я смотрел наверх и душа наполнялась приятным состоянием умиротворенности и покоя. Что-то вроде хорошей приметы, хоть я в них и не верю. Каждый раз сердце чуток замирало - на месте ли, не содрали ли во время очередной подготовки к тысячелетию ремонтники, и не сняли ли заезжие гастролеры.

Инфаркта не случилось - когда я был в отъезде, мне написали, что табличка снята. Приехал - и верно. Интересно, сколько продержится вековой отпечаток.



Особняк по прежнему идеально прекрасен (даже несмотря на ассимитричную пристройку, которую теперь видно справа), но для меня лично его душа, сердце исчезли.



Табличек в стране тысячи, но именно эта для меня - особенная, и было бы совсем несправедливым, чтобы так все оно и осталось - дом без сердца, я расстроенный.

В момент снятия таблички со строительной вышки неизвестным лицом мимо проезжал идейно преданный делу детализма и табличкизма знойный мужчина. Процесс отдирания таблички был тщательно запротоколирован, (условно говоря знойный мужчина щелкал телефоном как прокаженный, но фото выкладывать не буду по религиозным соображениям), а по итогам завершения процесса со снимающим состоялся разговор.

Были взяты все нужные телефоны, потом приехал я, в общем, по горячим следам табличку удалось перекупить. Перекупить потому, что снималась она на продажу, доска эта не первая, снимаемая им под заказ в Ярославле и окрестностях. Но сам человек оказался более чем вменяемым, приятным в общении, даже в какой-то степени идейным.

Во всех случаях он спрашивает разрешения у хозяев. Вот и сейчас он его получил от бабушки, живущей в мезонине.

Не хотелось ему, чтобы табличку впоследствии загнали втридорога, а хотелось ему отдать её в хорошие руки. Показав ему нашу табличную выставку, детский музей, книги, прочие материальные прелести уличной культуры, а также предложив цену вдвое большую первоначального клиента, чаша весов перевесила в нашу сторону.

И вот она у меня в руках.



Идеально сохранилась, металл крепчайший. Значительно лучше имеющегося у меня варианта.



У самого никогда рука бы не поднялась снять, но в общем и целом, нахождение любой таблички на фасаде дома, особенно в центре города - лишь дело времени, до приезда перекупщиков, других коллекционеров, до сноса дома, пожара, ремонта фасада, и, конечно, сайдинга.

Едем на мойку чистить.



Часть родных красок сохранилась, но позолота самую малость пострадала после чистки. Но все другие варианты отчистить несколько слоев краски и штукатурки, и при этом сохранить часть сохранившихся родных цветов, очень трудоемки и для меня почти невозможны.

Красной меди все больше...



На черную грунтовую краску нанесена позолота, круг в центре - отчетливо красный (цвет тоже нанесен поверх позолоты), все буквы и цифры были также золотыми, равно как и кант.




Серые цифры - последующее наслоение краски. Стало быть, лет этак 70-80 назад, если не раньше, этот особняк был покрашен в серый цвет. Наверное, не очень симпатично смотрелось, но если бы не эта табличка, никто об этом факте и не узнал бы никогда. Впрочем, думается, и сейчас почти всем по барабану, в какой именно цвет был покрашен дом на углу Трефолева и Первомайского 80 лет назад.

Итог:



Осталось немного ручной работы, затем на паспарту, багет, золотая рамка, бумажка с информацией - и душа Трефолева 18 будет висеть уже не на доме, а в помещении совсем неподалеку.

Она остается в Ярославле - это уже радует.

Глава XXV.Восстановление родных цветов на табличках.

А ведь предупреждали, предупреждали меня давным-давно сведущие люди, что рано или поздно мне захочется пореставрировать таблички методом раскраски, что никого чаша сия не минула.

Не ошибались люди.

Стал завсегдатаем магазинов а ля "Художник", а тренироваться решил начать на кошках, то есть на Госстрахах:



Первое детище, раскраска произвольная. Для первого блина сойдет, вдобавок, этот Госстрах (вроде, из города Гаврилов Посад Ивановской области) был напрочь ушатанный - даже серпа и молота не было видно, что уж говорить о буквах:



Дальше - больше.

Нарастает прогресс в реставрации и раскраске досок. Руинированное "Русское" доведено до логического завершения.

Предыстория:

В ныне областном центре Иваново, а до революции в заштатном городе (заштатном - то есть даже не являющимся уездным центром, городе, находящимся за штатом) Иваново-Вознесенске, стоит брошенный дом:



А на доме том:



В ноябре 2009 года дом обнаруживает ярославский пришлый доходяга Ян Александрович, в следующий визит прикатывает с лестницей, и снимает табличку:



Один гвоздь снизу выпал, табличка выгнулась, и это её сгубило - отошедший низ полностью погубила влага. По сути дела, это просто обломки.

Так и пролежала она у меня почти полтора года неприкаянная, пока не выпала ей судьба быть подопытным кроликом в реконструкции родных красок, то есть тех, в которые доска некогда была окрашена. Поскольку вариант с черным полем у меня в коллекции присутствует, решил разнообразить и сделать реально существовавший "золотой" вариант, обрамленный каемкой цветов национального флага.

Пара дней работы, лак по металлу, акриловые краски, снова лак по металлу, паспарту в виде подложки, итоговый вариант:



Именно так некогда выглядела эта страховая доска.

Результат является лишним подтверждением того, что страховые таблички действительно УКРАШАЛИ улицы городов России.

Глава XXVI. Ярославль. Санкт-Петербургское общество страхованiй.

В предыдущей серии мы рассказали о рабочих окраинах губернского города Ярославля, в частности, о Новодуховской слободе, сейчас это Красноперекопский район города.

В новом выпуске нашего "Yaroslavl's Fire Marks Times" мы поведаем о еще более интересной и захватывающей истории, связанной с этой, крайне малоизвестной, рабочей слободой. Наверное, рассказ следовало назвать "Эволюция одной страховой таблички, или из грязи в князи", но обо всем по порядку.

Если представить себе карту нескончаемых частных секторов Красноперекопского района, то исторически Новодуховская слобода занимала район современных 3-ей Новодуховской и улицы Маланова, начинаясь сразу за Донским кладбищем и тянувшись в сторону нынешней окружной дороги.



Табличка, о которой шла речь в предыдущем повествовании, Русского страхового, находилась в самом начале рабочего поселения, совсем недалеко от кладбища. Это самая развитая часть слободы, она ближе к фабрике, она отсюда начиналась. Недалеко я нашел еще пару следов от табличек.

Чем дальше от кладбища, тем застройка хуже, беднее, современнее, так и растворялась старая слобода в новоделах 40-х - 50-х годов, которых в этом районе до горизонта.

Каково же было мое удивление, когда спустя два месяца после снятия Русского страхового, в июле 2009 года, я выскочил на велосипеде вот на этот дом:



Кругом безтабличное царство, совсем уже рядом окружная дорога, находящаяся минимум в пяти километрах от исторического центра, вокруг дома, от которых явно не дышит временем, и на тебе! Я долго вглядывался, щуря глаза на ярком июльском солнце, может, это просто металлическая заглушка, такое сплошь и рядом, но нет! Табличка!



По дате сразу понятно, что это "Санкт-Петербургское".

Такая в коллекции у меня уже была, в гораздо лучшем виде, мы сняли её недалеко от Ипатьевского монастыря в Костроме (этому будет посвящена отдельная серия), поэтому этот экземпляр снимать не спешили.

Прикатили мы с Валентином сюда лишь осенью, в субботу, под сурдинку, во время нашего традиционного патрулирования родного города. Утро, открывает дверь мятый, добродушный хозяин.

Все просто, классика: - Нет, никогда не замечал, вот эта хрень что ли? Вам правда очень надо? Ну вы даете, чудаки, снимайте конечно.

Сняли, это было просто, некогда табличка держалась аж на пяти гвоздях, один был вбит для верности аккурат по центру, сейчас только он и остался держать, остальные уголки подсгнили.

Эта табличка из разряда популярных, самая распространенная у этого общества, а подвидами знаков данное общество и так не балует. Такие доски я часто встречал во многих городах, общество имело довольно сильные позиции, досок было прилично. Однако, стоит отметить, что в Ярославле этот экземпляр - единственный. Или местный агент работал плохо, теснимый конкурентами, или просто знаки не сохранились, хотя, с другой стороны, характерных прямоугольных следов я на ярославских домах тоже не встречал.

Интересно, а что же делало Санкт-Петербургское общество в Ярославле? - спросят миллионы поклонников страхового дела в Российской Империи. Оно же должно страховать в Санкт-Петербурге!

Мне часто задают такой вопрос, поэтому нужно в очередной раз провести грань между взаимным и акционерным страхованием.

Взаимное страхование - земское и городское. Было и страхование Санкт-Петербургского земства (соответственно, его знаки можно обнаружить на территории нынешней Ленинградской области), было и собственное городское общество Санкт-Петербурга, оно имело право страховать только в городе. В Питере и надо искать его, мягко говоря, нечастые знаки.

А перед нами акционерное общество, направленное на получение баблоприбыли, страховавшее по всей стране. Просто у него название такое, так как основано оно было в столице Империи, и штаб-квартира у него находилась там же.

Кстати, вот она:



Вообще, крупные страховые компании были в России некими капиталистическими гигантами, обладавшие огромными средствами, и имевшие возможность эти средства вкладывать, на благо своих акционеров. Вкладывали в недвижимость, строили свои собственные доходные дома, гостиницы, вкладывали в ценные бумаги. Например, именно данная страховая компания, "Санкт-Петербургское общество страхований" построило в Москве, и было собственником легендарной гостиницы и ресторана "Метрополь":



Стоит сделать традиционный, более глубокий экскурс в истории общество. Вновь предоставляю слово Владимиру Борзых, вернее, его книге "Исторические бумаги российского страхования", отрывок:

"Учреждено 12 мая 1858 года под названием «С.-Петербургское страховое от огня общество», и 18 июня того же года выдало первый полис. В число учредителей вошли генерал-лейтенант Павел Николаевич Игнатьев, иностранный гость Карл Белль и нидерландский консул Фридрих (Федор Карлович) Фелькель. По Уставу, основной капитал составлял 2,4 миллиона рублей и был разделен на 12 тысяч акций номиналом 200 рублей каждая.

Первые годы работы оказались неудачными, и дела стали налаживаться только с приходом в 1865 году на должность управляющего делами Л.А. Кремерса, оставашегося на этом посту 30 лет.

В последней четверти XIX века общество вошло в число лидеров российского страхового рынка, а его акционеры ежегодно получали значительные дивиденды. С 1896 года компания, переименованная в «С.-Петербургское общество страхований», дополнительно занялась транспортным страхованием и страхованием от несчастных случаев. С этого времени начался кризисный период, затянувшийся на полтора десятка лет. Возникновение проблем деловая пресса связывала с деятельностью Н.А. Нечаева, руководившего делами общества в 1896-1901 гг.

В результате его правления урегулированием внутренних конфликтов вынуждено было заниматься правительство Империи.

Вмешательство правительства восстановило порядок в управлении компанией, но не привело к улучшению её финансового состояния. В ноябре 1902 года 200-рублевые акции С.Петербургского общества котировались на бирже чуть выше 100 рублей. В следующем, 1903 году, для покрытия тяжелых убытков пришлось списать с основного капитала 0,9 миллиона рублей и отказаться от хронически убыточного транспортного страхования. К общим для российского предпринимательства проблемам, связанными с революционными событиями в стране, общество в 1906 году получило огромный убыток от своего участия в перестраховании рисков в США, где произошло катастрофическое землетрясение.

Ситуация оказалась настолько тяжелой, что 200-рублевые акции были официально превращены в бумаги номиналом 50 рублей.

Правительство продолжило деятельное участие в судьбе общества, поскольку после начавшейся в 1907 году ликвидации компании «Надежда» не могло допустить закрытия второго крупного отечественного страховщика.

Постепенно положение компании стало улучшаться. В 1914 году её активы превышали 29 миллионов рублей. Из этой суммы более 11 миллионов рублей стоила недвижимость, а 6 миллионов были вложены в русские ценные бумаги.

С 18 августа 1914 года из-за переименования столицы общество стало называться «Петроградское общество страхований».

Правление с конца XIX века находилось в собственно доме на Невском проспекте, дом номер 5."

И вот в моих руках табличка такого общества, уже после традиционной расчистки от домовой краски:



А вот как она выглядела некогда, родные цвета. К сожалению, этот экземпляр все-таки некоторое время провисел на доме, цвета потускнели, особенно полоса по центру, она должна быть синей:



А вот табличка, выпущенная после патриотического переименования столицы (а следовательно, и страховой компании) на фоне антинемецких настроений в 1914 году. Это редкий зверь. Выпускалась соответственно с 1914 по 1918 год и встречается в живой природе крайне редко. Мне, по крайней мере, не встречалась ни разу:



Наш экземпляр выпущен после 1896 года, в этом году поменялось название с "Санкт-Петербургского страхового от огня общества" на "Санкт-Петербургское общество страхований", а у нас именно последний вариант, самый популярный.

Вот старый вариант доски до переименования, латунь, тоже редкая вещица:



Что еще интересного рассказать про данное общество. Ну вот копилка его сохранилась:



Страховая культура плотно пропитала жизнь российского общества, помимо досок, полисов, зданий, гостиниц, общества также активно распространяли сувенирную и рекламную продукцию. Например, это копилку, кстати, а вот и рекламный плакат:



Однако, достаточно теоретических экскурсов, вернемся к нашей табличке из Новодуховской слободы. У нее необычная судьба.

Изначально ничто её не предвещало - сохранность у неё не очень, она распространена, поменять не на что, так как никому толком не нужна, у всех коллег есть. Так и пролежала она у меня почти полтора года, пока не пробил её звездный час.

Я занялся реставрацией родных цветов на табличках, и набив руку на маленьком убогоньком "Госстрахе" и полуразвалившемся "Русском", взялся за работу посерьезнее - отреставрировать эту доску "Санкт-Петербургского".

Процесс шел в несколько этапов, пара дней и, опуская детали, готовый результат:



Синий цвет не очень подобрал, но во многом умышленно - золото на голубом приятнее смотрится, и голубой не так тускнеет со временем, как синий.

Сложнее всего прорисовывать буковки - зато только сейчас обратил внимание, какой оригинальный шрифт использовали "дизайнеры" конца XIX века! Аж буквы О разорваны.

А теперь... что теперь...

... теперь приделываем сзади таблички пластиковую основу, не берущуюся влагой... всю конструкцию густо обрабатываем лаком... выцарапываем надпись на пластике, ручкой, даже если ручка сотрется, прорези глубокие, прочитать можно... и снова обрабатываем сверху надпись лаком:



... и используем табличку по первоначальному предназначению!

Вешаем на улицу!



Это центр Ярославля, улица Революционная, бывшая Воскресенская. Памятник архитектуры, середина XIX века, жилой дом. Здесь я работаю:



Табличка висит между окнами моего кабинета на высоте около пяти метров, с земли все отлично видно и читабельно:



Мотивы моего поступка просты, я неоднократно повторяю, что в своей книге, что во всяких трешовых интервью, что на своих редких экскурсиях, что воспринимаю город как совокупность мелких деталей, небольших штрихов материального пространства.

Они делают город таким, какой он есть.

Мне нравится самому вносить лепту, пусть и весьма малую, в облик Ярославля. Это маленький нюанс, но и мне, и многим будет приятно. Проезжая или проходя мимо, всегда буду смотреть - и на сердце будет чуточку теплее, ведь это кусочек старины в потихоньку, незаметно теряющим свой самобытный облик, любимом родном городе.

Поэтому и можно назвать очередную серию из цикла "Охота за страховыми досками" как "Эволюция одной страховой таблички, или из грязи в князи"

По иронии судьбы, эта табличка - самая дальняя из обнаруженных от исторического ядра города, дальше некуда. Мог ли подумать хозяин дома, сто лет назад застраховавший свой дом в "Санкт-Петербургском", мог ли подумать агент, прибивавший табличку, что спустя век она перекочует из забытой Богом окраинной рабочей слободы в сердце города, на престижную, центровую, купеческую Воскресенскую?

Такие вот коллизии иногда случаются с вещами с немалым историческим прошлым.

Конечно, есть логичный аргумент, что табличку с улицы сопрут, но выступив в роли страхового агента, попав в его шкуру, я приколотил табличку как можно выше - как собственно, делали все и всегда. Кроме того, сама табличка никакой особой ценности не представляет в силу своей распространенности, жалко будет только свою работу. Ну и вообще, как во времена изготовления этой таблички любили поговаривать - "Добрая слава под лавкой лежит, плохая слава по дорожке бежит".

Для меня гораздо важнее осознание того факта, что палитра городских деталей пополнилась хоть одним, малюсеньким, но СВОИМ штришком. Даже если хотя бы один гость города, турист, командировочный, которые, в отличие от коренного населения, всегда шарят глазами по фасадам непривычных им домов, найдут эту вещь, удивятся, а потом наберут в сети "Санкт-Петербургское общество страхований" - значит, я уже это сделал не зря.

Да собственно, и ярославцам ничто не мешает приходить и смотреть на этот исторический экспонат прямо под открытым небом - приходите и смотрите, разве что потрогать нельзя.

Вдобавок, я планирую этот своеобразный "музей" со временем пополнять.

Фасад-то немаленький.

Глава XXVII. Череповец.

В июне 2011 года полностью завершилась эпопея с череповецкими досками, начатая ровно год назад - в июне 2010.

По этому поводу хотелось бы сделать юбилейный "череповецкий" сюжет, но начав думать над работой, я пришел к выводу, что выдирать сюжет из общего контекста - было бы делом бессмысленным, ведь он, контекст, сам по себе вышел знатный и интересный.

Я имею ввиду наш автопробег по маршруту Ярославль-Череповец-Белозерск, который состоялся в июне 2010 года, и в ходе которого моя коллекция пополнилась на три раритетных таблички, две из которых - уникальны, то есть, по имеющимся данным, известны в единственном экземпляре, и эти экземпляры - у меня в коллекции.

Три раритетных таблички - три разномастных сюжета, связанных между собой воедино географической и временной привязкой. Один из них, под кодовым названием "череповецкий", закончился лишь пару дней назад, в конце июня 2011 года. Пожалуй, с него то я и начну эссе под названием "Череповец - Белозерск".

Итак, Череповец.

Вообще, для многих людей существует такое понятие, как "малая родина". Для кого-то это родной город, или деревня, или двор, место, где он родился, или вырос. У меня тоже есть такое понятие, моя малая родина - город Ярославль. Однако, помимо малой родины - родного города, и большой Родины - России, в моем мироощущении присутствует и некое понятие "средней родины". Или "большая малая Родина".

Это понятие в моей голове объединяет достаточно большой географический регион, имеющий ряд общих особенностей, помимо географических, это особенности исторические, культурные, экономические, архитектурные, социальные, скажем так, всё то, что отличает этот регион нашей страны от других.

Для меня эта "средняя Родина" - области, лежащие на Северо-Восток от Москвы, так называемое Верхневолжье. Ярославская, Костромская, Ивановская, частично Владимирская, Тверская, Вологодская.

Я неоднократно колесил и колесю цельно и бесцельно по просторам этого обширного, довольно населенного, региона, люблю читать про его историю и настоящее. Мне нравятся все города, находящиеся в нем, потому что они - МОИ. Даже Иваново мне нравится. Я люблю читать книги про все города, находящиеся в Верхневолжье, про их историю, архитектуру, слежу за их современным развитием. Одно слово - "средняя Родина". Интересна она мне, моя она, здесь я свой.

В зону этой средней Родины попадает и Череповец - город, который стоит особняком среди всех прочих. Он выделяется благодаря своему заводу-гиганту, "Северстали", а заводы-гиганты, не только градообразующее, но странообразующее предприятие тяжелой промышленности - явление уникальное для Верхневолжья.

Череповец - индустриальный центр, со всеми вытекающими.

Таким он и жил в моей голове после нескольких визитов - сюрреалистические картины леса дымящихся труб, зарево домен, легендарный оранжевый снег (которого нет), суровые люди в кепках. Выделяется, в общем. Не наш он.

Удивительно, что именно страховые доски дали возможность несправедливо занявшему неправильную нишу в моей голове Череповцу устаканить мировосприятие этого города в моем пространстве "средней Родины".

Почему-то до периода моего хобби мне в голову не приходило открывать книги по истории города, тщательно выискать деревянные домики среди его широких проспектов, прочувствовать тот самый колорит - за домнами и трубами еще можно найти маленький кусочек теплого прошлого.

Так получилось, что в городе Череповце у меня живут друзья - два брата.

Ребятам тоже не чуждо правильное ощущение себя во времени и пространстве, а другими словами, они при первой возможности колесят по городам и весям, гуляют по старым улицам, изучают архитектуру.

После моих рассказов о страховых табличках появилась новая интересная цель.

Быстро изгуляв свой родной город, от ребят мне прилетела следующая фотография, сейчас от нее осталась лишь половина:



Описывая словами, на белом, идеально отштукатуренном домике, одна под другой висит три доски - одна прямоугольная, с надписью "Череповецкое общество взаимного от огня страхования, учрежденное в 1864 году", под ним - "Взаимное Земское Страхование", а еще ниже - шестиугольник Госстраха.

Ежу понятно, что одновременно в таком положении давным-давно эти доски оказаться не могли, такое положение они приняли сравнительное недавно, то есть, это украшение для дома. Дом, по словам ребят, тоже был "не простым" - много украшений, деталей, нюансов, в общем, живут люди с воображением и фантазией.

Ситуацию делало щекотливой тот факт, что этот вариант доски Череповецкого Городского общества доселе НЕ БЫЛ ИЗВЕСТЕН НИКОМУ, то есть уникальная находка. Доска пониже земского страхования, так похожа на небольшую квартирную - на самом деле полноценная фасадная доска, просто небольшого размера, земства Новгородской губернии.

Какими судьбами? - удивится несведущий человек, а сведущий, к которым после подробного изучения дореволюционных карт стал относиться и я, найдет это вполне естественным. Дело в том, что это сейчас Череповец находится на территории Вологодской области. Раньше город располагался на восточной окраине Новгородской губернии, аж в 550 километрах от губернского центра, Новгорода.

Доска уникальная - надо что-то придумывать, ехать, уговаривать, добывать артефакт.

Чуть позже череповецкие ребята скидывают еще одно фото:



Даже без каталога, в котором эта доска присутствует, было понятно, что передо мной - доска городского страхового общества города Череповца. А под ней, судя по всему, что-то еще есть, то есть это "бутерброд", и скорее всего - там аналогичная доска.

Пикантность ситуации в том, что доска видит на здании музея, но судя по состоянию, выглядит совсем уныло и разрушается - отчетливо видно утраченный кусочек, едва ли не физически ощущаются страдания жестяного левого края, уже потерявшего гвоздь и тем самым ускоряя кончину всей таблички.

Больше, по словам ребят, в Череповце ничего нет - они обыскали всё, сделать это было несложно, т.к. исторический центр Череповца очень маленький.

Я вообще был удивлен, что в Череповце что-то осталось, так как в моей представлении город представлял собой череду огромных проспектов, застроенных в лучшем случае сталинками, а в основном обычными типовыми микрашами, и среди всего этого изобилия эпох последних десятилетий - две небольших улочки, крест-накрест, остаток дореволюционного Череповца.

Все здания на этих улочках вылизаны, частично перестроены, поэтому сам факт находок череповецких табличек в живой среде меня крайне удивил.

Но это-то ладно.

Череповецким ребятам продолжало не по-детски фартить. В Вологодской области (как показал опыт, совершенно небогатой на доски) парни находят это:



Раритетный латунный знак общества "Москва", 1889-1892 годы. Почему так точно можно аттрибутировать дату знака, я расскажу несколько ниже в параллельном сюжете.

Это ладно. Еще и ВОТ ЭТО:



Это еще одна неизвестная никому доселе табличка, при том очень колоритная. И снизу какая-то непонятная бл@мба, вроде печати что-то...

По логике, неизвестная доска должна принадлежать Новгородскому земству, и позже эта догадка подтвердилась! Хотя и так догадаться несложно - обе находки были сделаны в городе Белозерске, еще одном уездном городе бывшей Новгородской губернии, ныне тоже Вологодская область.

Произошедшее иначе, как фартом, и не объяснишь. На весь Череповец осталось два дома с табличками - и на обоих два варианта Череповецкого городского, один из них - уникальный, второй мягко говоря - нечастый (доска из каталога хранится в музее).

В Белозерске, как выяснилось позже, на весь город четыре с половиной таблички осталось - и из них редкая "Москва" и еще один уникальный, единственный на данный момент вариант Новгородского земства!

Фарт, просто фарт.

За одной из этих досок, за любой, стоило ехать. До Череповца сравнительно близко - 260 км, до Белозерска еще около 130, 400 в одну сторону. Нормально.

Как только я увидел фото земства и "Москвы", я понял - надо ехать в ближайшее же время. Ну, мы с женой и поехали на Севера, в гости к ребятам в Череповец и далее, на Белое Озеро.

Дорога лежала через уездный город Ярославской Губернии - Пошехонье, один из самых удаленных райцентров, уютный, симпатичный, сонный городок, символ русский глубинки, нашедший свое название в романе Салтыкова-Щедрина "Пошехонская старина" и журнале "Уединенный пошехонец" - первом провинциальном отечественном журнале, издаваемом в Ярославле с 1786 года.

Сейчас более на слуху сыр "Пошехонский", и не увядает слава золотобойных мастеров - местные кудесники золотого дела что много веков назад, что и сейчас снабжают всю Россию сусальным золотом для икон и церковных куполов.

Название тоже интересно, связано с речкой Шексной, которая встретит нас и в Череповце, и недалеко от Белозерска (она вытекает из Белого озера), в общем, важная и известная русская водная артерия. Шексна - она же Шехона, следовательно, Пошехонье - это земли, располгающиеся по реке Шехоне, то есть Шексне. Сейчас значительная часть Шексны утоплена в Рыбинском водохранилище, так и оказался лесной городок стоящим на берегу моря:



Традиционные торговые ряды:



Ну и таблички пошли, на высоких, кряжистых домах:



Город что тогда, что сейчас, был невелик и небогат, поэтому все, что осталось - несколько табличек Ярославского Земства в разном состоянии.

Одна из них - на брошенном доме. Надо брать, я как раз очередное сменял:



И сейчас, спустя год, в моей коллекции присутствует табличка Ярославского Земства именно из Пошехонья - мне это приятно, кажется символичным. Пошехонье - символ ярославской глубинки.

Ну а мы едем дальше, вдоль берега Рыбинского водохранилища, в Череповец.

У этого некогда обычного тихого уездного городка Новгородской губернии в жизни было два переломных момента - второй, это когда здесь решили воздвигать металлургический гигант в советское время. Из небольшого поселения город стал крупным промышленным центром, богатым многонаселенным городом, питающим не только свой собственный бюджет, но и кормящий всю Вологодскую область.

Ну а первый - это когда на рубеже XIX и XX веков городским головой был некто Милютин - очень умный и деятельный человек. Ему аж памятник поставили в 2005 году - до сих пор помнят.

Именно этот господин выдвинул своей энергией захолустный уездный центр на первые роли не только в губернии, но и вообще в регионе. Одна из его основных задач - сделать город крупным транспортным центром, в связи с этим он лоббирует прохождение ветки железной дороги Санкт-Петербург - Вологда, и дальше на Урал, именно через Череповец.

Здесь дорога пересекала Мариинскую водную систему - по Шексне грузы шли со всей Волги на север, и далее, в Питер. Череповец оказался на перекрестке, и вовсю этим воспользовался. Помимо этого, в городе открывались предприятия, музеи, театры, и все благодаря стараниям этого человека.

Собственно, залог второму перелому был тоже положен именно им - ведь для строительства металлургического комбината город выбрали именно в связи с его выгодным транспортным расположением - сюда удобно было доставлять и воркутинский уголь, и железо из Курской Магнитной Аномалии, и здесь начала выплавляться сталь.

Глядя на некоторые сохранившиеся здания Череповца, понимаешь, что он не был простым уездным городком, которые мы так привыкли видеть:



И еще:



И еще, ай веселуха:



Но индустриализация сыграла с Череповцом не самую смешную шутку, многим пришлось пожертвовать. От старого тихого городка осталось лишь несколько улиц. В последние два десятилетия исчезли и они. Осталась лишь бывшая основная магистраль города - Воскресенский проспект, и несколько прилегающих кварталов:



Но и этот оазис потихоньку меняет свой облик - пропадают последние деревянные дома, теряют свой самобытный облик каменные. В общем-то, все здания города, так или иначе претендующих на звание "исторических", можно обойти и осмотреть за 15 минут.

Однако, кое-где нет-нет, а проскакивают небольшие штрихи старины:





Словно прячущийся от бури времени (в Череповце она как нигде сильна) Госстрах, 20-е - 30-е:



Чудом сохранившаяся по краям от входа коновязь - сюда коней привязывали:



Ну а вот наконец и это:



Становится окончательно понятным, что это "бутерброд", доски точно одинаковые. Это редкость. Почти наверняка, это получалось так: страховой агент, лезущий по лестнице прибивать табличку, отслюнявливает оную от имеющийся у него стопки досок (только что вышедших из литографии). А они либо слипшиеся, еще новехонькие, либо у агента руки трясутся. Вот он и отслюнявливает две, не замечает, и прибивает обе на стену.

Такие жизненные ситуации, что логично, случаются крайне редко, и вот сейчас такая перед нами.

Висит высоко - лестницей однозначно не достать. Вот положение таблички на здании:



В высоте есть и плюс - с земли вообще ничего не читается, прочитать что-то можно, лишь увеличив фотиком или еще чем-нибудь увеличивающим. Таким образом, для смотрящего с тротуара это просто ржавая непонятная хрень, не более. Букв не видно. Наверное, потому табличка и выжила в бурном Череповце - никто на нее внимание не обратил, включая сотрудников музея, на здании которого она и висит.

Но сейчас у нас другая цель - маленький домик на месте слияния речки Ягорбы и Шексны. Череповцу, в отличие от Мологи или Весьегонска, повезло, что он стоял на холме - еще пара-другая метров и его тоже затопило бы Рыбинское водохранилище.

Зато теперь город стал прибрежный, порт пяти морей, как его величали в советские времена. Место слияния Ягорбы и Шексны превратилось в разливанное море, почти у самой воды стоит этот некогда старинный, сейчас полностью отреставрированный, домик:



На фото табличку уже снимает для меня владелец домика. Чтобы к этому придти, убили наверное минут сорок.

Как и водится, объясняется все просто - в доме живет реставратор. Отсюда и таблички. По его словами, в 90-е годы, когда остатки деревянного Череповца, те, что не добили новостройки для рабочих комбината, начали гореть, он снимал множество таких табличек с брошенных и сгоревших домов.

Как он сам сказал, таких табличек у него набралась аж стопка, пока и с его деревянной реставрационной мастерской в конце девяностых не случилось
несчастье - подожгли. Таблички погибли. Это те, что удалось спасти.

Очередной штрих времени - то, что не погибло за долгие годы советской власти, за считанные годы уничтожаем мы сами.

Череповцу в этом плане не повезло - в отличие от ряда городов, в 90-е годы его товар, сталь, оказался прибыльным, и Череповец богател и в грустные 90-е. Богатство приводило к логичным процессам- поджогам в центральной части города и застройке её особняками.

Сейчас особняки есть, а деревянных исторических построек нет. Следовательно, и табличек нет.

Перед нами на доме, что чудом у реставратора осталось.

И тут приезжает какой-то хлыщ из Ярославля, и говорит - отдайте мне вон ту, сверху. Сначала, конечно, реставратор категорически против. Но он оказался приличным, я бы даже сказал, интеллигентным человеком, и несмотря на похмельное реставраторское утро, шел на контакт.

Я включил режим "повышенное красноречие" и был настойчив. Подключилась жена - музейный работник. В итоге хозяин сказал - как жена скажет, так и будет.

Предлагаю меняться - я специально взял на такой случай блестящую латунную "Россию" - не надо. Ржавое Ярославское Земство, снятое в Пошехонье, тем более не котируется.

Ключевую роль, в который раз, сыграла моя книга "100 деталей Ярославля". Как говорится, увлекающийся человек поймет увлекающегося. После минут десяти разговоров с женой, книга уходит в библиотеку музея, а табличка - в мою коллекцию. Все довольные, пришли гости, все стоят болтают, атмосфера понимания и добра.

Хозяин сам аккуратно снимает табличку. Философски замечает - "все равно сп@здят рано или поздно, вон сколько москвичей трется по улицам, а тут хоть в хорошие руки". Табличка уже прогрунтована им самим, и вот, моя первая уникальная табличка у меня в коллекции!





1864 год - дата приличная, среди городских общество было первопроходцем (первое городское взаимное страхование появилось в Туле в 1863 году). Этот факт еще раз подтверждает развитость Череповца в экономическом, да и во многих прочих, планах.

Больше ни о какой страховой жизни в городе выводов по живой природе сделать нельзя - ни табличек, ни следов более не существует.

Однако, можно догадываться, что местное городское общество, то самое, табличка которого у меня в руках, играло существенную роль в страховом деле Череповца, а с сильным местным лобби, в виде того же господина Милютина, может, было и монополистом.

Подтверждением могут служить следующие строки, выкопанные мной в одном из доступных широкой публике источников:

"... благодаря пожарной команде, а также бдительности горожан, Череповец "по своей горимости" считается одним из счастливых городов России. В 1915 году "Общество взаимного от огня страхования" отмечало свой пятидесятилетний юбилей и с гордостью обнародовало в изданном по этому поводу историческом очерке: "Из 50 лет своего существования "Обществу" пришлось платить по убыткам, принесенным пожарами, лишь 22 года и притом самые незначительные суммы в 15, 20, 50 и даже 10 рублей. И только два раза сумма уплаты составила 4915 и 1372 рубл@, зато доходы общества за это же время выросли в 28 раз".

По случаю юбилея брандмейстер Тютяев и его помощник были удостоены наград: Е.Е. Тютяев получил 50 рублей (месячный оклад), Г.Ф. Крузо - 17 рублей 50 копеек (1,2 месячного оклада), 23 пожарным выдали по 10 рублей. Делопроизводитель общества за труды по составлению картограмм к юбилейному изданию получил в качестве награды 100 рублей (двухмесячный оклад). Рассыльный общества в течении последних 20 лет И.Е. Виноградов был удостоен 20 рублей (месячный оклад)"

Я не удивлюсь, что именно И.Е. Виноградов, рассыльный, и приколотил две таблички вместо одной на здание на Воскресенском проспекте.

А вообще, вышеприведенный текст лишь лишний раз подтверждает общероссийскую и общемировую тенденцию - страховые общества были заинтересованы в сокращении числа пожаров, а следовательно, и убытков от них, и часть полученной премии от клиентов тратили на пожарные нужды - поощрения отличившимся пожарным, новое оборудование, пропаганду среди населения.

И пожарные, в свою очередь, были еще больше заинтересованы в скорейшей ликвидации очага возгорания - помимо оклада, еще и премию страховая выплатит. Одни плюсы кругом.

Однако, вернемся на бренную землю, то есть на Воскресенский проспект города Череповца, ныне Советский.

На здании музея остался висеть очень заманчивый "бутерброд". Нет смысла говорить о том, что очень даже вероятно на нижней доске могли сохраниться родные цвета, доселе неизвестные. Мало того, что одним выстрелом - двух зайцев, так еще и современное положение по страховым доскам в Череповце щекотало нервы.

Было очевидно, что перед нами ПОСЛЕДНИЕ ТАБЛИЧКИ В ГОРОДЕ.

И они гнили заживо.

Это очень неудачный вариант - табличка отошла от стены, а следовательно, стала значительно уязвимее.

На тот момент ловить было нечего, оставалось только думать, как спасать добро дальше. Было очевидно, что музейщикам наплевать на ржавеющие на их здании металлические кружки.

Этот факт подтвердил визит череповецких ребят (Жени и Никиты) к музейщице, которая была в состоянии решить вопрос. Спрашивали, просили - ноль реакции. Все знаем, все видели, пусть висит.

Реакция не нова. Добрая четверть владельцев табличек "всё знают, всё видят".

Потом зашли еще разок. Просили хотя бы их отреставрировать, а то судя по тенденциям, верхней табличке, которая уже начала разваливаться, осталось несколько лет, а там и нижняя недалеко. Конечно, заверяли, что все будет в порядке, но вот прошел год, а воз и ныне там.

Было очевидно, что на эти таблички в музее всем все равно, если на них вообще обращали внимание. Мне прекрасно знакомо подобное отношение - я сам в свое время работал в музее, много отношений навидался.

Но тупик. Как бы там не было плохо, что таблички пропадают, и в прямом смысле слова, и в переносном, сделать ничего нельзя - красть грешно, а легально сделать ничего нельзя.

Но, как выяснилось, почти ничего нельзя.

В Череповце у меня есть пара так сказать партнеров, слава Богу, деловых.

Средняя Родина же.

Начал действовать через одного из них. Он имеет отношение к местному рекламному агентству, вывески там всякие на домах меняют, уличные указатели, перетяжки вешают, ну в общем одно слово - рекламное агентство. А местное рекламное агентство имеет прямое отношение к музею.

Ну в общем, сначала достигли следующей договоренности с ответственным по всем музейным делам: объяснили, что табличек там на самом деле две ( - ух ты, правда?), мы сами их снимаем, верхнюю, похуже, оставляем себе за труды и за то, что мы с вами такие классные партнеры, а нижнюю, получше, отдаем вам.

"Бутерброд" рекламщики сняли с вышки. Совсем скоро верхняя его часть была у меня. Да не одна, а с бонусом от череповецких рекламщиков, я обожаю такие штуки:



Женя и Никита дважды испытали шок - сначала не увидя табличку на привычном месте (" - Всё-таки сп@здили, доигрались!"), а затем - это фото, где такое добро лежит на моем столе.

Судьба нижней, самой интересной части бутерброда, решалась еще с месяц, шокирующих подробностей я не знаю, но близкие к музееву телу рекламщики все-таки убеждают отдать табличку им (то есть мне, который огромной невидимой тенью стоял за спиной рекламщиков). Не знаю, о чем они там договорились, но обошлось полюбовно и даже без бабла, на близких связях.

И вот табличка приезжает в Ярославль:



Вот как некогда выглядел этот страховой знак. Как блестяще проработаны тени от букв, а золотой герб, а этот декоративный винтик!

С трудом читается клеймо производителя в самом низу. Точно видны буквы Б. ЭЛИАНЪ и менее четко читается РЕВЕЛЬ. То есть, именно в хромолитографии, расположенной в Ревеле (ныне Таллин), Череповецкое взаимное страховое общество сделало некогда заказ.

Жаль, что один гвоздик выпал. Этот незначительный факт и попортил верхнюю табличку, и практически полностью унес цвета на всей левой половине нижней.

Однако, и это - огромная удача. Цвета не были известны, да и сама доска встречается крайне редко, если вообще встречается.

Череповец стал счастливым городом.

Однако, можно вернуться к вояжу годичной давности.

Напомню, сюжет под кодовым названием "Череповец" - лишь первый. Есть еще и следующие сюжеты под кодовым названием "Москва" в Белозерске" и "Новгородское Земство в Белозерске", и это не считая контекст - сам прекрасный древний град Белозерск!

Ну что, едем дальше...

Глава XXVIII. Белозерск.

И вот, воодушевленные первой удачей, снятием уникальной доски Череповецкого Городского общества, мы рулим в город Белозерск.

Мы - это я с женой, Никита с женой, и Евгений, без жены.

Стоило только свернуть с трассы Череповец-Вологда, как сразу закончились населенные пункты, открытые пространства, ну и вообще все признаки цивилизации, кругом - один лес. Это и логично - шоссе прорублено в советское время, а раньше все торговые магистрали проходили по рекам, по рекам, собственно, жили, и живут люди.

Мы же мчимся к Белому Озеру напрямую, через болота и леса, 130 верст строго на север.

Надпись "Белозерск" выскочила неожиданно, неожиданно расступился и лес.

Озера не было видно, сначала маленький микрорайон на окраине с типовой застройкой, но сам город небольшой, вот он - центр. Впрочем, центром можно назвать почти весь город.

Белозерск - один из самых колоритных и симпатичных малых городов России, что я видел. Помимо того, что он отличается от большинства небольших уездных городков, десятками оставшихся у меня за спиной, своим более чем почтенным возрастом, так он еще и очень колоритен по своему месторасположению - на берегу довольно большого Белого Озера.

Белое озеро - спрятанный в лесах огромный круг водной глади, блюдце правильных форм, шириной в 30 километров, длиной в 40.

Именно местонахождение на задворках славянского мира, далеко на севере, в глухих лесах, и позволило Белозерску избежать участи большинства русских городов - завоеваний, захватов, сильных эпидемий. Однако, белозерцы приняли деятельное участие не только в освоении Русского Севера, но и в жизни "основной" части страны.



Это один самых старых городов Руси, 862 год - это не дата основания, а дата первого упоминания в "Повести Временных Лет", именно такой возраст, почти 1150 лет, имеет несколько российских городов, и юбилеи они празднуют одновременно.

Белозерск имеет одни из самых внушительных, хорошо сохранившихся оборонительных валов в России:



На которые мы, естественно, сразу забрались. Внутри - территория бывшего Кремля, а с валов открывается потрясающий вид на городок и Белое Озеро:



Спокойно, тихо:



Безкрайнее, обманчивое своим спокойствием Белое Озеро придает городу свой особый колорит. Множество улочек сбегает к нему:



Здесь, на валах, хочется вздохнуть северный лесной озерный воздух полной грудью, и крепко о чем-то задуматься:



А обманчиво Белое Озеро потому, что очень коварно. Тишайшая гладь в любой момент может обернуться штормом, который и на море то не встретишь. Именно поэтому вся жизнь белозерцев прошла в борьбе со своим и кормильцем, и обидчиком - озером:



Через озеро проходили важные торговые пути, связывавшие Петербург через Ладожское и Онежское озеро, и далее через Белое и реку Шексну, со всей остальной страной. Именно поэтому Белозерск не сгинул с географической карты в 18-19 веках, как многие другие древние города, не превратился в пыльное село, а стал вполне себе преуспевающим торговым городком.

Ходить через Белое Озеро было решительно невозможно - опасно, корабли может разметать вмиг. Парадокс, но прямо вдоль берега озера строят канал, канал и гладь озера разделяет полоска земли:



Вообще, через город проходила Мариинская водная система, и Белозерск был её важным пунктом. Сейчас это осталось в прошлом, но материальное наследие осталось.

По-большому счету, портовый город на берегу озера - это некая изюминка, которая делает город не похожим на подавляющее большинство других населенных пунктов этой части России, фишка, которую можно и нужно раскручивать в туристических целях. Да, в Белозерске есть величественные, не тронутые временем соборы, очень красивые:



Но где еще в Центральной России, даже пусть несколько в Северной, можно еще встретить такое?

Памятные знаки еще имперских времен:





И некий советский пляжный фетиш, который превращает северный Белозерск в южный курорт:



Кран для разгрузки судов, которому явно больше ста лет:



Прекрасно сохранившийся комплекс дореволюционных портовых зданий и сооружений, склады, управление, здание важни



И снова портовое приспособление, стоящее на берегу канала, вымощенного древними валунами:



А что-то даже напоминает о временах былой славы:



Былая слава и дала городу большое количество купеческих фамилий, представители который не стеснялись вкладывать в родной город. Некоторые особняки выглядят солидно, по-столичному:



Традиционные гостиные ряды, конечно:



Древний мост из кремля через ров, в город:



Ну и пара деталек конечно. Флюгер с датой постройки, ушедшая в небытие в России, но не во всем мире, традиция. 1912-ый:



Удивительное, доселе мной нигде не виданное, украшение дома. Как чешуйки кольчуги на воине:



Большая часть застройки города - конечно деревянная



Дома солидные, крепкие, вросшие в землю. И вот, наконец, искомое:



!



Несколько вспотел - и жарко, и штуку вижу впервые. Встречается нечасто. Осечки быть не должно. Дом большой, на две семьи, это лотерея - одна может послать сразу, другая может быть более чем любезной.

Захожу справа. Стучу. Толку ноль. Снова стучу. Из окна второго этажа высовывается голова парня. Объясняю ему. Не понимает. Прошу спуститься, показать хочу. Спускается. Показываю. Молчит, я снова спрашиваю, мол, можно ли снять, и тут парень выдает за всё время ответ-легенду, который я до сих пор использую в обиходной речи.

Итак:

- Можно ли я эту табличку сниму?
- СЛУШАЙ, ДА МНЕ ПОХ@Й, Я ВООБЩЕ ИЗ ПИТЕРА!

С тех пор я частенько говорю на разные каверзные вопросики - мол, да мне насрать, я вообще из Питера.

Парень купил дом в качестве дачи и регулярно сюда катается (да всего-то шестьсот верст, не беда), и рекомендует мне спросить вторых владельцев дома - стариков, а он то не против.

Прошу меня отвести, он отводит, но смысл моей просьбы не объсняет, с криком "У меня картофан на плите горит!", уносится вдаль.

С Галиной Ивановной и Валерием Павловичем я общался минут сорок пять, прямо у них в гостях. Они оказались очень адекватными, по-северному радушными людьми, но табличку отдавать не хотели.

Говорят, да, уже и антикварщики приходили, предлагали продать, и воровать пытались дважды, да спугнули, но вот нравится им, что висит. Что это, они не знают, но висит всегда. И я то им нравлюсь, и понимают они меня, но сомневаются. Сначала категорически не хотели, я второй раз за день включил опцию "повышенное красноречие", сомневались, но потом увидели мой энтузиазм, вошли в положение, поняли, что мне действительно важно.

Решили взвалить решение на какого-то третьего совладельца дома, который жил в соседнем Кириллове, позвонили ему, он, видимо на мое счастье, трубку не взял. В итоге сошлись на том, что я дарю им свою книгу, ну это само собой. Опять книжка сыграла свою роль. Удивительная семья - им в районе семидесяти, а бабушке уже глубоко за, а любят читать, в деревенском доме стоит шкаф с книгами, чисто, опрятно, как-то просто, но по-интеллигентному.

И я им отдаю свою латунную "Россию", алиллуйя, не зря её взял! Без неё бы не отдали. Я предлагаю им её сразу и прибить на дом, взамен "Москвы", но пока решают оставить дома, мол, вернется совладелец, вместе решать, прибивать или нет. Так что надо будет как-нибудь глянуть в Белозерске - может, на месте "Москвы" уже висит блестящая начищенная "Россия".

И вот, полез:



Гвозди серьезные, кованые, еле вытащил их из вековых бревен - а перекусить никак - кузнецы 19 века знали толк в своем ремесле.

Бабушка многое знала про дом, порой подобные рассказы гораздо важнее информации из типа официальных источников. Ей эту информацию передала её мать, а её маме - бабушка, и так далее. Самый надежный источник.

Дом был построен аккурат в 1830 году. Построен он был местным купцом первой гильдии Капарулиным для своей любовницы, Марии Николаевны. Это как бы был подарок от купца за всё хорошее в жизни.

Дедушка, который слушал эту историю с нескрываемым интересом, заметил - вот мол раньше мужики то были, дом! А сейчас типа бутылочку, цветы - и давай...

Вот, собственно, дедушка, Валерий Павлович, Женя, я, и лестница.

Я второй справа, не первый, первая лестница:



По приезду домой я проверил - действительно, купец первой гильдии Капарулин действительно реальный персонаж, крупный торговец, владелец пароходов, заводов, и еще много чего. Осталось несколь собственных домов, в основном каменных. Ну да если любовницам то каменные дома строить - в первую гильдию не войдешь.

И вот, в конце XIX этот домик был застрахован "Москвой".

А теперь можно чуток углубиться в дебри истории дореволюционного страхования - и станет понятно, что же я так тут расстарался ради этой "Москвы" то. По традиции представляю выдержки из книги Владимира Борзых "Исторические бумаги Российского страхования", и многое станет ясно.

...Устав компании получил Высочайшее утверждение 19 февраля 1888 года, и 2 июля того же года она приступила к страхованию от огня движимого и недвижимого имущества. По Уставу, основной капитал составлял из 1 миллиона рублей. 5 тысяч акций общества (по 200 рублей каждая) приобрели 456 лиц.

... Общество открыло отделения в Санкт-Петербурге, Варшаве и Киеве. Правление находилось в Москве на улице Рождественке в доме Портнова.

Идеологи общества выдвинули лозунг достижения справедливости в страховом деле и попытались совершить революцию в российском страховании. Обвиняя объединившиеся в тарифный синдикат акционерные компании в сговоре с целью повышения премий по страхованию от огня, они констатировали, что "страхование стало источником барышей в пользу тесного кружка капиталистов". В качестве конечной цели провозглашалось создание мощной всероссийской компании взаимного типа, где хозяевами станут сами клиенты.

Первопроходцем в этом направлении должна была стать "Москва". Лица, получившие полис, автоматически становились членами общества с правом голоса на собраниях акционеров, и, кроме того, на их долю предполагалось отчисление 40% дивидендов в виде скидки с премии. После того как запасной капитал общества превысит 0,5 миллиона рублей, должно было начаться погашение акционерного капитала.

"Москва" начала страховую деятельность очень энергично и в короткий срок привлекла большое число страхований. За первые полтора года (с 1 июля 1888 по 31 декабря 1889) обществом было выдано 37 862 полиса и получено около 1,7 миллиона рублей премии. Помимо сочувствия публики и внимания прессы быстрому росту клиентуры способствовало установление тарифов на 30% ниже ставок акционерного синдиката. Эта мера значительно снизила прибыль входивших в тарифное соглашение 14 акционерных обществ и стала сигналом к мощной кампании против "Москвы" в газетах и журналах.

Итоги второго операционного года (1890 год) принесли членам общества значительное разочарование - число страхований превысило 50 тысяч, размер полученной премии (более 2 миллионов рублей) поставил компанию в один ряд с лидерами "огневого" страхования, но результатом всей деятельности оказался убыток в 288 тысяч рублей. По итогам года стало ясно, что низкие премии не покроют убытки, и с 1 июля 1891 года компания перешла на работу по тарифам акционерного синдиката (сниженным, в свою очередь, после появления "Москвы", на 10%). Несмотря на эту меру, дела общества стали быстро ухудшаться, а неумелые попытки исправить ситуацию только усугубили её.

... Биржа чутко реагировала на ситуацию с "Москвой". В феврале 1891 года за 200-рублевую акцию общества на ней предлагали 130 рублей, а в декабре 1892 года - только 30.

24 января 1894 года Московский коммерческий суд объявил общество несостоятельным должником. "Таким образом, компания "Москва" после длительной агонии закончила свое существование" - с удовлетворением прокомментировал это сообщение журнал акционерного страхования.

К чести учредителей, никто и никогда не обвинял их в личных корыстных мотивах неудачного страхового эксперимента, и в истории остались только адресованные им справедливые упреки в неумелом ведении дела.

Во как. В голове рисуется образ романтических борцов за справедливость, бросивших вызов хищному капиталистическому миру, и проигравших. Сомневаюсь, конечно, что это так, но все равно, история бунтарской "Москвы" была слишком быстра и слишком искрометна, чтобы отодвинуть это общество в тень.

В вопрос страховых знаков, тут все просто - общество страховало здания и выдавало таблички ориентировочно лишь на протяжении 3-4 лет - с 1889 по 1892-93 гг., разорившись еще до революции.

Что логично, табличек осталось очень мало - в отличие от всех прочих страховых компаний, страховавших десятилетиями, и оставившим прилично на улицах российских городов своего материального наследия, здесь - всего три года.

Что логично, значительная часть досок была сорвана хозяевами или страховыми агентами других компаний еще до революции - какой смысл на доме висеть таблички компании, которой уже нет?

Вот, кстати, как она выглядела в родных цветах, скоро планирую их воссоздать на своем экземпляре. Правда, это сохранившийся квартирный вариант:



Наверняка, львиная доля из оставшихся была снята и в советское время - табличка латунная, рельефная, эффектная, заметная. Чтобы она сохранилась, должно совпасть много факторов, условно говоря, повезти.

Я, например, ни до этой находки, ни после, "Москвы" нигде не видел, а за плечами десятки исследованных городов и городков. В коллекциях известно, наверное, чуть менее десятка таких табличек, до сих пор "Москва" считается прекрасной, редкой находкой.

Вот почему я был очень доволен, да что уж там - счастлив.

Однако, предстояла еще одна важная операция - снятие земства. Здесь недалеко, рядом.

Сходили в древний Успенский Собор, мощный и величественный:



В нем сохранился уникальный иконостас середины XVI века, помнящий еще Ивана Грозного! Можно подсмотреть в приоткрытое окно:



Вот и дом с земством.



Доска висит очень низко, лестницу можно даже не раскладывать, просто прислонить к стене дома в собранном виде. Наверное, от случайного исчезнования его оберегал только палисадник перед домом. Как не ломился, дома никого не оказалось. Дом выглядит хорошо, но окна - запущенные, внутри - как-будто нежилое, двор - аналогично.

Проходящий мимо почтальон подтвердил мои подозрения - хозяин два года назад умер, в доме никто не живет, наследники не объявились.

Спрашивать разрешения не у кого. Снимаю:



Это заняло довольно прилично времени - табличка держалась аж на восьми, а то и девяти (!) гвоздях. Объяснялось все-просто - при ближайшем рассмотрении, такая интересная "печать" внизу, по центру таблички, оказалась куском другой латунной доски - "Волги". "Волга" была прибита поверх капитулировавшего Новгородского земства. Вот такая табличка, от нее сохранился только вензелечек внизу:



Упала израненная Волга судя по всему давно, несколько десятилетий назад, по крайней мере, на Новгородском земстве и следа родных красок нет.

Табличка чрезмерно интересная, очень крупная, с насыщенной символикой, я подобных еще не встречал:



Мы долго гадали, что же за предметы изображены по углам, да и вообще, что же за земство, по идее должно быть Новгородское, но чем черт не шутит, бывает, что изредка на территорию одной губернии заносит табличку из другой, например, при полном перевозе дома. Явление очень редко, но мало ли.

И тут мне попалось на глаза (ну как попалось - искал) возобновительное свидетельство земства Новгородской губернии, и всё встало на свои места:



Очень красочно оформленный документ, как говорится, "Главная причина пожаровъ скученность деревянныхъ построекъ, драничныя и соломенныя крыши"

На нем присутствует большое количество изображений, дублирующих символы на страховой доске! По большому счету, доска представляла собой своеобразный жестяной "полис". В правом нижнем углу, теперь стало ясно - телеграфный аппарат, вон он на полисе справа в круге. В верхнем правом - два кирпича, вот они присутствуют на полисе. Пожелание строить кирпичные, не деревянные дома, типа они плохо горят?

В нижнем левом - пожарный насос - помпа, со шлангом. В верхнем левом - то ли печь, то ли основа для изображения некоего пожарного агрегата, на полисе самого крайнего слева. Любопытно, что как и на полисе, так и на табличке изображения взяты в кружки.

В центре таблички, а может, и на всем поле, было изображение шелкографией, от которого влага не оставила и следа. Вероятно, там, по аналогии с рисунками, дублировалась информация с полиса - наверняка должно было быть написано "Новгородской губернии", а то и "Главная причина пожаровъ" влезла бы - табличка большая, позволяет.

Очень любопытный артефакт.

Эта табличка тоже никому не была известна до этой белозерской находки, да и сейчас, если я не ошибаюсь, тоже, вот, собственно, таким макаром я за день и стал счастливым обладателем двух раритетных вещей.

Поездили еще по городу... "поездили" - мягко сказано, искатали весь! Нашли еще лишь два Северных, да вот это:



Казалось бы, хрень, но судя по всему, это маленькая табличка с рисунком обычными красками, или шелкографией, "Варшавского общества" - слишком характерная форма, щит. Вполне вероятно, что у местного агента этого общества вообще не было на момент страхования табличек, и "я его слепила из того, что было", то есть перед нами форменная кустарщина. В любом случае, подобных находок на территории России больше не было.

Вот такой он - Белозерск, удивительный город у озера, затерянный в северных лесах, как бы оторванный от остальной страны, отрезанный болотами и лесами, и эту изолированность лишь подчеркнули уникальные находки.

Ну а Женя недавно разжился каской советского пожарного, 30-е годы ориентировочно, и вовсю в ней форсил.

С ней то, и со всеми артефактами, добытыми за день, мы честной компанией и спозировали на фотографическую карточку:



Ну что - следующая цель - лесные городки Костромской области...

Глава XXIX. Ярославль. "Якорь".

В Ярославле продолжается Реконкиста по отвоеванию утраченных позиций у неверных.

Место на городской улице заняла еще одна отреставрированная мною страховая табличка - Страхового Общества "Якорь".



Находится она на фасаде известного в городе заведения "Дудки-бар", на улице Собинова. У хороших людей под хорошей охраной и камерами табличка должна быть в безопасности.

"Дудки-бар" занимает особняк, до революции принадлежавший причту Власьевского храма, взорванного в тридцатые годы и находившегося на месте бывшей гостиницы, ныне офисного центра "Ярославль".

Краснокирпичный особняк церковного причта и местоположение страховой доски на нем:



Табличка крайне оригинально прибита - якорем вниз, сама табличка висит ассиметрично, что ж, так даже интереснее и свежо:



Правильное положение аналогичной таблички, в родных красках, потертых временем:



Любопытно, что на одной из центральных улиц Ярославля обрела вторую жизнь доска, снятая с брошенного дома в центре города Шуя (Ивановская область).

Интересна именно эта доска также тем, что служила внешней частью "бутерброда", нижней частью которого оказалась табличка земства Владимирской губернии (уездным центром которой Шуя и являлась), причем обнаружился приятный сюрприз лишь в момент снятия таблички - маленькое земство не было видно по большим "Якорем", высота земства равна ширине "Якоря"



Об истории Страхового Общества "Якорь" и о наших зимних похождениях в Шуе, где мы орудовали в строительных касках и спецовках - в ближайших же сериях.

А пока можно придти и прямо на улице полюбоваться на вещицу, которой стукнул минимум век.

Ну что... 29 глав - это всё, что пока написано на данный момент, 3 августа 2011 года.

По мере написания новых глав (а их должно набраться еще штук 15), буду выкладывать сюда. Обсуждение прочитанного, дополнения, комментарии, тоже можно вести здесь.

Всем спасибо.